Русские волшебные сказки (Е.Ю. Петрова)
Вместо предисловия.
Известно, что традиционные народные волшебные сказки, с точки зрения Юнга и его последователей (например, Мари вон Франц), наиболее полно представляют основные системы архетипических образов. На территории России по известным историческим причинам народная традиция сохранила уникальный по полноте и сохранности древний комплекс универсальных сюжетов. В этом смысле современная массовая культура жителя больших городов в России дает редкий образец интеграции (через услышанные в детстве тексты) древнейших тем и мотивов в современную духовную культуру.
Поэтому использование текстов или фрагментов народных сказок на сессии психотерапии предопределено. Может случиться, что иногда это единственный общий информационный базис у терапевта и клиента!
Пример работы с использованием сказки.
Мужчина рассказывает о романе, мучительно длившемся 6 лет, из которого он не мог выйти. Он не может сделать работу расставания. Хотя она очевидна и для клиента ("я хотел бы расстаться с этим эпизодом моей жизни, но сохранить ту творческую радость, которая была в эти годы связана с тем человеком!").
См пять этапов работы расставания.
Хотя кажется, что он завершил процесс, эти события не собираются у него в одну фигуру. Это разрозненные фрагменты текстов.
Я прошу его рассказать, как они познакомились
"Мы познакомились на вечеринке. Общие интересы, книги. Она была симпатичная, но не красивая. Мне она понравилась своей манерой держаться и одеваться. Я не задумывался о том, какой она человек. Она сказал мне, что никто и никогда не сможет заставить ее обратить на себя особое внимание. Что для нее все мужчины одинаковы. Я воспринял это как вызов, надеясь, что я смогу стать для нее другим. И уже через неделю был вовлечен в мучительные отношения".
Я рассказываю моему клиенту сказку "Стоптанные туфельки". Это популярный сюжет
Мужской сказки. Напомним сюжет. Герой случайно находит портрет красавицы и влюбляется в это изображение. Он решает жениться только на ней. С большими сложностями он узнает, что красавица эта принцесса и живет в отдаленной стране. Он отправляется ан поиски и после долгого путешествия оказывается перед воротами города, обнесенного странным частоколом. В ограде 40 кольев, и на 38 из них находятся отрубленные головы юношей. Наш герой входит в ворота и показывает портрет. Стража проводит его к королю, и тот любезно принимает героя. Король говорит, что действительно на портрете изображена его дочь, и она наследница царства. И она может выйти замуж. Только вот одна сложность: головы юношей на ограде это головы предшествующих претендентов. Дело в том, что принцесса задает женихам странные загадки, и если те не выполняют условия и не дают ответа, их убивают. Король говорит герою. Что сочувствует ему и советует отказаться от испытания. Герой настаивает ан испытании. Оказывается, что его будущая невеста летает ночью на волшебных туфельках к Троллю, и там пляшет до утра. И Тролль подсказывает ей загадки. У героя есть волшебный помощник. Поэтому герой в шапке невидимке следует за ней. В итоге решает загадки, разоблачает ее тайну и женится ан ней. Но все равно потом их личная жизнь не складывается!
Мой собеседник задумывается на 5 минут и потом возвращается к разговору с просветлевшим лицом. "да, все именно так и было. Я теперь увидел эти 6 лет со стороны, ва до того, мене казалось, что бессвязный набор событий. Мне буквально стало легче дышать. Наверное, я теперь смогу наконец расстаться с этой удивительно прекрасной и мучительной частью моей жизни!"
Итак, терапевт подобрал сказку, нарратив сказки стал матрицей для опыта клиента, и ситуация стала переносимой!
Выразить невыразимое.
В общем случае можно указать, что представленный случай показал две перспективы дял использования сюжетов сказки. Для ситуаций сильных противоречивых чувств или жизненных кризисов нарратив сказки дает возможность описать словами и знаками невыразимое в области чувств и собрать в единую композицию элементы, которые кажутся разрозненными фрагментами разных сюжетов..
В плане аффектов и чувств этот феномен особенно важен. В сказке есть возможность словами (знаками) можно описать то, чего нет в природе и что не может быть даже помыслено как процесс. Как хороша, например, метафора "провалиться сквозь землю". Легко представить в сказке, легко вспомнить захватывающее странное чувство, которое возможно было передано сюжетом. То, что словами можно назвать неназываемое, видно, кстати вне волшебства сказочных текстов. Например, в литературе известен аксюморон (невозможное сочетание, по типу "горячий снег"). А как известно: то, что названо словам, то не так опасно и разрушительно. Субъект может вступить в контакт с процессом через знаковую систему. В том числе с процессом телесного типа, с аффектами, с сложными композициями чувств в незавершенных действиях.
Итак, сказки это тексты особого типа. Текст образует фигуру. Эта фигура занимает свое место в ситуации контакта. И по отношению к тексту субъектом может быть составлено отношение, проявлены эмоции. С текстом можно вступить в контакт.
Что такое сказка как жанр? Как мы его видим в эпоху постмодерна?
В данном тексте речь идет о сюжетах традиционного типа, которые хорошо знакомы по фольклору. Мы будем придерживаться более традиционного взгляда на то, что такое сказка, выделяя чисто «сказочные» сюжеты из множества фантазий и метафорических текстов.
Вспомним присказку: «Как в сказке – чем дальше. Тем страшнее!».
Итак, вот важные для нас признаки сказки. Тех самых сказок, с которыми мы можем экспериментировать. С точки зрения литературы ( или фольклорной записи) мы определяем как сказку завершенный сюжет, завершенную композицию. Которая имеет завязку, развитие и развязку. Не учитывая «вставных историй». Кроме сюжета сказки, можно выделить «мотивы».
Сказка содержит фантастические элементы, которые добавляются к приблизительно правдоподобным и продвигают сюжет. Классическая сказка всегда позитивно заканчивается для главного персонажа. Сказка всегда происходит «не здесь и не сейчас», то есть сюжет размещен «в некотором царстве, в некотором государстве». События всегда происходят в условном времени, помещенном в прошлом. Сказка принципиально циклична и воспроизводима. То есть читатель или слушатель точно знает, что услышит тот же самый сюжет, который ему знаком. (этот факт полезен для психотерапии. Так как повторяемость и знание сюжета дает большую основу для снижения тревоги при обращении к материалу сказки, полному тревоги и опасностей).
Роли и сценарии событий сказки принципиально не сводимы к отношениям в обыденной логике, к ней неприменима этика обыденной жизни. В сказке герои как правило не имеют серьезных личных мотивов для совершения поступков, их «влечет композиция сказки». В сюжете сказки мы заметим отсутствие эпизодов с сильным выражением чувств, хотя героям приходится встречаться с достаточно сильными испытаниями. Они не переживают, они действуют!
Известно, что композиция сказки всегда начинается с того, что кем-то было нарушено правило или нарушен запрет. Действия героя сказки направлены по композиции на то, чтобы восстановить порядок и целостность мира. Именно поэтому благодаря сказке мы видим, каким именно образом обустроена эта структура. Расширительно можно сказать, что композиция народной волшебной сказки сама по себе есть завершенный динамический образ, имеющий структуру.
Своеобразны отношения героев с временем. Герои сказки имеет весьма приблизительную историю жизни, они не имеют обязательных родителей ( в отличие от героев мифа). Герои не могут заболеть ( например, у них нет простуды, правда, враг может разрубить их на части!), у них нет развернутой биографии, в общем, в отличие от героев мифа, они бессмертны ( если злодей убивает героя, то обязательно найдется способ его восстановить, например, с помощью живой и мертвой воды).
Композиция сказки и «три области осознавания».
Традиционные сюжеты волшебных сказок, которые «гуляют по миру», с точки зрения автора имеют гораздо более глубокие корни, чем простые забавные житейские истории. Автор предполагает. Что выразительные образы этих сюжетов, похожих на сновидения, объединены в композицию не столько по правилам мира объективного, сколько по правилам мира субъективного. если мы возьмем традиционны принятые в Гештальте для рассмотрения три зоны осознавания ( внешний мир, мир телесного, и мир фантазии), то все три мира затронуты в сказке. Но насколько причудливым образом!. Из внешнего мира сказка явно поддерживает опыт отношения человека с миром материальным, предметным. То есть имеется опыт существования в пространстве физического плана (например, герои ездят верхом, сидят на стуле). Но достаточно свободна по отношению к времени и к расстояниям, которые могли бы измеряться временем. Совсем как в сновидении. Или возможна трансформация размеров ( девочка влезает в ухо коровы), которая не смущает слушателя. Зато социальный мир отношений представлен крайне фантастически, и многие попытки вывести социальную этику отношений из эпизодов, запечатленных в сказке, страны.
Если сравнить сказки с миром человеческой фантазии, то видно, что такое сравнение дает большую свободу в плане фантастичности фигур. но композиции сказки строго ограничены. И связность сюжета делает их похожими на сновидения, в отличие от свободно комбинирующей разнородные элементы фантазии бодрствующего сознания.
Если быть совсем точными, то фантастичность образов сказки больше всего свободы имеет в области телесных подробностей и трансформаций. Противники и союзники героя имеют небывалый облик, похожий на детские «страшилки».
Отношения с телом. Как будто бы мир внутренний, внутрителесный, который был назван Перлзом, менее всего имеет отношения к телу. Например, они не говорят о своих телесных переживаниях. Но странная вещь – так как сказки построены по законам сновидения, иногда создается впечатление, что именно телесность и телесные процессы в своих комбинациях буквально поддерживают картины сказочного сюжета и соотношения его элементов. Мы можем предположить, что волшебные сказки в некотором смысле потому и имеют топологическое сходство сюжетов, что воспроизводят в своей композиции фундаментальные отношения между структурами тела. И, возможно. В значительной степени структуры социальной, межличностной коммуникации. Вслед за египтологом Дьяконовым можно предположить, что в сказке человек переложил свой опыт внутреннего переживания, субъективный способ обработки информации, композиционные механизмы собственных психических процессов, спроецировав их на подобие мира внешнего. Объяснив события мира внешнего через опыт мира внутреннего.
Классификация сюжетов народных сказок для психотерапии
С точки зрения использования в психотерапии полезно классифицировать народные сюжеты. Эта классификация будет почти совпадать с принятой в литературоведении. Все типы сюжетов, «проверенных временем», удобны для работы. Но каждый из типов подсказывает терапевту свой собственный стиль использования. Например, сказка волшебная может выполнить другие задачи, чем сказка типа басни.
Продолжая классификацию, народные сказки тоже необходимо разделить на несколько групп, такое разделение сюжетов может подсказать, какие из них наиболее удобны для перечисленных выше методов:
1. Бытовые сказки, сказки-басни, истории о жизни. Например, "Лиса и Журавель".
2. Сказки-загадки, истории на сообразительность, истории о хитрецах.
3. Сказки-басни, поясняющие какую-либо ситуацию или моральную норму
4. Притчи - истории о мудрых людях или о занимательных ситуациях
5. сказки о животных ( иногда они оказываются в разделе басен)
6. Мифологические сюжеты, в том числе истории про героев
7. Волшебные сказки ("Гуси-лебеди", "Крошечка-Хаврошечка", "Золушка")
Волшебные сказки наиболее задевают воображение и остаются в памяти с детства на всю жизнь. Именно в сюжетах "ВОЛШЕБНЫХ" сказок наиболее устойчиво сохраняются воспоминания о древних ритуалах и тайнах мира.
Некоторые гениальные писатели интуитивно чувствовали эту тайну и их "сказки" воспроизводили "подлинность" формы. В русской культуре это Пушкин и Ершов, во Франции - Шарль Перро.
Наиболее удобны для проекций обыденного психологического материала басни, бытовые истории. Чем более иррациональный материал, то есть, чем ближе текст к волшебной сказке - тем более сложные связи устанавливаются между индивидуальным опытом и архетипическим (трансперсональным, общим для всех людей ) опытом.
Постановка проблемы.
К сожалению или к счастью, название «сказкотерапия», по нашему мнению, не стоит считать законным. Для гештальттерапевта текст сказки не метод, а инструмент, который психотерапевт (педагог, социальный работник) использует в рамках своего метода. Цели и задачи ставятся именно в рамках метода. Использование сказки ( сочиненных или готовых сюжетов) в качестве вспомогательного инструмента имеет свои преимущества и ограничения.
Преимущества использования текста народной сказки:
1.Метафоричность, иносказательность сказки, обращение к фантастике позволяет «обойти» социальные запреты и в игровой форме найти решение в сложной ситуации.
2.Введение фантастических элементов дает свободу чувствам и создает стройную композицию в парадоксальных ситуациях.
3.Введение мифологических элементов актуализирует архетипы и динамические конструкты мифологического сознания, что активизирует энергию подсознания и креативность.
4.Механизмы ,порождающие образы сновидений, являются основой для образного «багажа» сказок. Это обеспечивает «интимность» отношений сказки и внутреннего мира человека.
Недостатки использования текстов народных сказок:
1.сказочный сюжет уводит человека от контакта с реальным миром в мир проекций.
2.использование даже несложных сюжетов может включать в себя архетипы и создавать дополнительные эффекты «обратного парадоксального программирования».
3.От терапевта требуется хорошее знание «образных языков подсознания».
4.Противоречие житейской логики и логики мифологического сознания может создавать парадоксы.
Почему для психотерапии выгодна сказка:
В сказочном сюжете есть воспоминание о детстве, когда креативных ресурсов было много. Сказка всегда говорит на инфантильном языке, в котором просвечивает детская власть над миром. В сказке всегда хороший (прогнозируемый) финал и поэтому меньше тревоги. В любом случае сказка это «как будто». В сказке за счет композиции человек может упростить социальные связи и сделать ситуацию менее опасной, или менее сложной, так как некоторые закономерности природного существования в сказке изменены (Например, могут оживать мертвые, могут осуществляться волшебные превращения).
Таким образом пациент может выразить то, что он не решается выразить в более нагруженном связями социальными контексте. К тому же природа сказки позволяет пользоваться реабилитационными возможностями психофизиологического механизма сновидения. Но надо помнить, что сказки бывают разные.
Как работать с готовыми сюжетами сказок:
Если оставить в стороне литературные истории и житейские "былички", то остаются «авторские сюжеты» и народные волшебные истории. Возможности этих сюжетов для терапевтической работы принципиально различны в связи с разными проекциями. Как правило, текст сказки не меняется, обсуждается разнообразие чувств и реакций в связи с сюжетом. Неизменность текста создает важную базу для безопасности и свободы творчества.
Наиболее распространенные формы работы:
1.проигрывать сюжет по ролям и затем рефлексия чувств
2.слушать (читать, смотреть фильм)сюжет, затем ищется эмоционально значимая ситуация, после чего строится работа с проекциями (уже вне контекста сюжета или с возвратами в сюжет).
3.сказку слушают, затем рисуют, иллюстрации, выражая в ее готовых формах чувства
4.работа с переживаниями по поводу сюжетных ходов и с отношением к конкретным героем. (важно, с кем идентифицируется клиент, кому противостоит, почему, какие аналоги ролей и переживаний в жизни). Сюжет становится «набором готовых проекций».
5.провокация «стандартных» чувств через проживание истории или через контакт с определенным персонажем.
6.прямое программирование опыта прогнозируемых переживаний через контакт с сюжетом сказки. Например, сказку рассказывают клиенту, когда он находится в трансовом состоянии. Или ребенку на ночь.
Некоторые правила композиции «сказочного мира»:
Чем ближе к народной сказки - теми меньше здравого смысла, больше законов внутреннего мира или подсознания, спроецированного, как на экран кинотеатра, на материальную социальную реальность. Особенность сказки отличается от бытовой реальности, и эти отличия имеют строгий и системный характер.
Наш мир это мир «житейской реальности, материальное пространство" это отношения объектов и индивидов, эмоции и расстояния. В нашем реальном мире действует закон энтропии, закон убывания энергии. То, что разрушено, в этом мире пропадает. Если два персонажа воюют, то это война и разрушение, в этом действии мало позитива. Если один персонаж нападает на другого и побеждает, то мы зафиксируем просто убыток. Границы нашего, материального мира прозрачны. В нашем, материальном мире есть смерть.
Герои сказок вступают в невозможные на реальной земле поединки, в сказке встречаются странные существа, Баба Яга сажает мальчика на лопату и сует в печь ( но никак не может зажарить и съесть, мы понимаем, что в сказке нет сюжета про "съеденного" ребенка!), в сказке герой может прыгнуть в котел с кипятком а потом с холодной водой и молоком для того, чтобы омолодиться . И это никого не смущает!
В пространстве мифологического сознания, в пространстве сновидения фундаментальной основой является принцип целостности, закон сохранения и преобразования энергии без учета энтропии, и своеобразное бессмертие. Формы и образы могут отдавать друг другу энергию, но сумма ее остается неизменной. Это пространство сил и энергий, пространство обмена. Например, если один персонаж сна поглотит второго, (как в сказке Лиса съедает Колобка), это просто перераспределение энергии.
В связи с этим сюжетом напомним, что гештальт особо позитивно относится к метафора поедания. По Перлзу, поедание в плане социальном, в плане «функциональном» и в плане символическом сильно различаются.
Связность сюжета древней сказки противоречит «моральным нормам».
Несколько наиболее древних сюжетов ("Гуси-Лебеди", «Крошечка-Хаврошечка»), композиция которых не совсем понятна в плане социальных ассоциаций, имеют точно организованную систему связанных образов, проявленную на плане телесности (на том уровне, который А. Лоуэн называет биоэнергетикой). Эта связанность образов в систему не всегда очевидна людям современной культуры, которые не привыкли думать целостно.. современная культура основана на разуме и понимании. Поэтому на поверхностном уровне и при первом обращении кажется, что действия героев нуждаются в моральном оправдании или мотивировке. Многие действия героев кажутся аморальными или жестокими. На глубинном символическом уровне есть закономерность трансформации энергии этих образов по отношению к главному герою, и эта система чрезвычайно благоприятна для него, хотя по дороге к финалу герой проходит через испытания.
Этот факт "двойного стандарта" в композиции сказки иногда затрудняет работу со сказкой в рамках вербальной диалоговой терапии. Введение терапевтом (или педагогом) моральных мотивов и этических объяснений запутывает эту глубинную картину (символическую) и может служить источником бессознательных страхов.
Наилучший способ работы со сказками в рамках гештальттерапии может быть предложен по аналогии с тактиками работы со сновидениями. Дело в том, что по деталям строения сюжета большинства известных волшебных сказок подобны сновидениям. Это касается как построения композиции сюжета, так и отдельных образов. Только в этом случае мы имеем дело с «коллективным сновидением», которое многократно пересказано.
Хотя сказки описывают поведение героя в пространстве, похожем на привычный мир (действуют люди, животные, дело происходит в лесу или в городе), но это мир не похож на социальный. Подобно сновидениям, сказки в образной форме в большей степени описывают внутренний мир психосоматических отношений человека, чем мир социальный. Более того, непосредственное проецирование сюжетных ходов сказки в жизнь приводит к парадоксам.
Поэтому для решения социальных конфликтов чаще используют «обучающие истории». Сюжеты традиционных волшебных сказок более удобны для исследования и осознавания через проекции сильных чувств и переживаний, для осознавания кризисных ситуаций.
Возрастные кризисы и сказки.
Создается впечатление, что по крайней мере некоторые из сюжетов - "Морозко", "Крошечка-Хаврошечка", "ГУси-Лебеди", "Сивка-бурка", "Емеля" (в этой сказке все совершенно прозрачно) содержат прямое символической описание ПРАВИЛЬНОГО в некотором глубинном смысле "способа прохождения" через кризисные ситуации, описанные Э.Эриксоном как возрастные кризисы.
Возможно, что благодаря сказкам, которые "перекрывают" собой сюжеты и структуры детских страшилок, происходит бессознательная репетиция поведения ребенка, подготовка его к успешному прохождению кризисов. Существующее мнение, что сказки являются записями древних обрядов, не противоречит этому выводу, но необходимо расширить то представление, что это только тематика инициации. Возможно, на каждый из возрастных кризисов есть своя сказка.
Сюжеты волшебных народных сказок могут быть распределены по темам и типам конфликтов, специфичных для разных возрастных кризисов. Сказка «готовит почву» для переживания субъектом разных типов конфликтов. Обобщенно все сюжеты волшебных народных сказок могут быть сведены к ритуалу (обряду) инициации. ( В.Пропп). Но в каждом конкретном сюжете более представлена тематика только одного кризиса. Сказка подсказывает не содержательное разрешение кризиса, а тип процесса, который наиболее актуален при прохождении кризиса.
Дети слушают сказку и иногда смотрят картинки.
Дети на ранних этапах онтогенетического развития проявляют особенности мышления, похожие на некоторые элементы "первобытного мышления". Это явление имеет под собой не только психическое, но и физиологическое обоснование. Взрослые с удовольствием или с удивлением рассказывают сказку детям. Взрослых удивляет фантастичность сюжета. И взрослые скорее смиряются с фактом существования сказки, чем "понимают" ее. При этом всегда сказка это текст, который взрослый рассказывает ребенку. Сказка это только слова, переданные в определенном порядке от взрослого к ребенку, или от взрослого к взрослому! (я как психотерапевт часто рассказываю кратко сюжеты сказок взрослым людям, и ведь слушают!) Картинки не так важны для восприятия сказки. Картинки или сценки, которые проиллюстрируют сказку, дети часто могут достроить сами. (Исторически это явление понятно. Печатанье книг с картинками появилось как раз тогда, когда в деревнях перестали рассказывать сказки, так как традиционная культура стала разрушаться). Многие не любят экранизации сказок иди даже мультики, потому сто у них "другие герои" в голове. Дети затрудняются до определенного возраста (10-12 лет) пересказывать полноценно сюжеты сказки друг другу. Для них затруднительно то напряжение формы, то напряжение границ, которые делает сюжет сказки целостным.
Дело в том, что сказка сама по себе – произведение "правополушарного", образного мышления. И когда ребенок слушает сказку, образы сказки непосредственно воспринимаются им через психические механизмы правого полушария. И таким образом сказка становится в момент восприятия образной реальностью. С другой стороны, следование сюжету сказки позволяет ребенку "расположить" свои смутные чувства в стройную композицию. Сказка своей композицией буквально "дает слова и грамматику " для формирования знаковой системы управления инфантильными аффектами.
Почему можно смело использовать «странные» народные тексты.
При использовании древних, народных текстов можно рассчитывать на то, что такой текст несет достаточно выраженное универсальное начало, особенно это касается волшебных сказок - самого древнего жанра. Программирующая роль народных волшебных сказок требует особого исследования и анализа. Сюжеты этих сказок часто построены по законам мифологического сознания ( а иногда кажется, что даже просто первобытного мышления), и системы образов в них похожи на системы образов из сновидений. Они как будто напрямую могут говорить с бессознательным, минуя сознание. В свою очередь, именно константность структур подсознания определяет константность сюжетов. Именно телесность может быть базой для поддержки постоянства сюжетов.
Если сказки пережили многие поколения людей, рассказывавших их (с пользой и удовольствием для себя), то можно сделать логическое предположение, что в композиции пересказа такие сюжеты удобны, что они отражают в себе некоторые закономерности хорошей формы композиции. Вспомним, как легко человек забывает или портит при пересказе прочитанное неделю назад! они несут некоторый положительный заряд.
Для сознательного плана в сюжетах народных сказок много тайн и противоречий. Попытка проецировать эти образы на мир социальный, мир межличностных отношений часто вызывает логическую несуразицу и путаницу, что вызывает часто негативную реакцию по отношению к народным сказкам у аналитиков. Надо понимать природу нарратива сказки. "путаные" эпизоды и фантастические элементы как раз отображают те места в композиции, которые заключают в себе сильные чувства или свернутые незавершенные процессы психической жизни. Рассказчик легко "размещает" этот материал в сюжете и таким образом может без литературных "длиннот" и "рассуждений о чувствах и мотивах" включить в композицию то, что "трудно передать словами!"
Иными словами, сказка много может дать для исследования человеком себя самого и его отношений с самим собой, но менее внятно говорит о межличностных отношениях ( во всяком случае, современному человеку ). В этом отношении сказка - всегда про "себя самого изнутри".
В психотерапевтической практике действительно часто используются именно отобранные временем истории (Н.Пезешкиан) или народные сказки. Часто психотерапевты цитируют и классические мифы, хотя надо отметить, что мифы не живут в нашем сознании, европейцы знают их именно в пересказах , выполненных в 19 веке. Поэтому мифы Древне Греции, знакомые со школы, более похожи на литературные произведения с элементами архетипических элементов в композиции...
Готовые истории и гештальт
Особый случай составляет использование готовых историй. Нарративность используется как матрица, относительно которой (или в рамках которой) пробуждаются или развиваются эмоции и ассоциации клиента.
Для психотерапии в разных направлениях практикуется использование готовых текстов или произведений искусства, которые прослушиваются, просматриваются или проигрываются. Сказки занимают почетное место среди таких готовых форм. Но кроме сказок, это могут быть литературные произведения, народные сказки и истории, живописные произведения, музыка, кинофильмы и так далее.
Принцип работы заключается в том, что спонтанно проявляющиеся у слушателей или зрителей при восприятии этих произведений чувства позволяют человеку вступить в контакт с важными, но, возможно, не проявляемыми в настоящий момент переживаниями.
Переживания человека в такой ситуации проецирования будут косвенно задеты либо содержанием (сюжетом), либо формой соответствующего произведения.
Дальнейшая работа с проявленными чувствами ведется в рамках тех психотерапевтических подходов, которые выбираются специалистом в конкретной ситуации группы. Гештальттерапевт будет ориентироваться на выявление и провокацию ситуаций незавершенных действий. Или на выявление проекций.
Для гештальттерапии важно, кроме того, сам факт текста как целостного гештальта, обладающего структурой. Контакт с таким целостным гештальтом часто позволяет объединить в единую композицию разрозненные элементы проекций. Поэтому важно отметить, что даже без интерпретации сам контакт с текстами создает опыт переживания завершенности композиции, завершения цикла опыта. Это позволяет клиенту выйти из вовлеченности в процесс и перейти к контакту с процессом. Позволяет сфокусировать эмоциональный настрой и выделить фигуры личностного содержание.
Не имеет большого влияния, является ли текст реалистическим или фантастическим и то, и другое только форма проекции. Во всех случаях важна целостность композиции. Фантастический текст чаще дает место для проекции мало осознанных эмоций и смутных настроений. Чем более далек от реальности сюжет, тем легче слушателю ассоциативно найти в нем свои собственные переживания. Но использование фантастических сюжетов, кроме эмоционального ряда, подключает к работе спонтанные архетипические и телесные механизмы. Далекий от реальности, фантастический сюжет, особенно использующий "сказочные" образы, затрагивает по механизму резонанса "механизм сновидений", то есть психический механизм, переводящий глубинные переживания в образы.... часто сказочный сюжет отсылает клиента к следам эмоционального опыта раннего детства. Поэтому в терапевтической сессии терапевту стоит по собственному усмотрению регулировать глубину "погружения" клиента в переживания инфантильного типа, спровоцированные сказкой.
И таким образом обеспечивается глубокое воздействие на подсознание, которое "работает" двояко. Это воздействие, с одной стороны, делает эмоциональный резонанс более сильным и искренним, с другой стороны, включается механизм программирования глубинных состояний через посредничество "механизма порождения образов".
Заключение.
Несколько тактик работы со сказкой в психологическом консультировании.
В практической психологии можно встретить несколько способов работы со сказками как с проекцией, в зависимости от того, какие задачи ставит перед собой психолог или педагог. Не претендуя на полный обзор всех методов , можно попытаться классифицировать их по целям и задачам. Согласно представлениям автора, разные по жанрам сказки в разной степени подходят для выполнения задачи, поэтому можно составить нечто вроде сравнительной таблицы по жанрам сказок и целям проективных занятий со сказками
1. Использование сказки как метафоры. Текст и образы сказки вызывают свободные ассоциации, которые касаются личной психической жизни человека, затем эти метафоры и ассоциации обсуждаются
2. Рисование по мотивам сказки. Свободные ассоциации проявляются в рисунке, дальнейшая работа идет с графическим материалом.
3. "Почему герой так поступил?" более активная работа с текстом, где обсуждение поведения и мотивов персонажа служит поводом к обсуждению ценностей и поведения человека. Вводятся оценки и критерии "хорошо"-"плохо".
4. Проигрывание эпизодов сказки. Участие в этих эпизодах дает возможность ребенку или взрослому прочувствовать некоторые эмоционально-значимые ситуации и "сыграть" эмоции.
5. Использование сказки как притчи-нравоучения, подсказка с помощью метафоры варианта разрешения ситуации
6. Переделка или творческая работа по мотивам сказки. Считается, что такая работа полезна, но в отношении сюжетов "волшебных" сказок она достаточно рискованна
Сказочные сюжеты, которые используются в этих случаях, полезно разделить на несколько групп, в зависимости от того, насколько глубоко "задеваются" архетипические корни. Для свободного обсуждения стоит выбирать те сюжеты, которые прямо ассоциируются с сознаваемой тематикой клиента. Если сказка задевает бессознательные телесные процессы, рекомбинирование и переделки сюжетов вводят клиента в замешательство.
Источник: http://www.gestalt.sp.ru
